Рафаэль Нурудинович Безертинов
ГЛАВА IV
ГЛАВА IV
Хозяева местности
По представлению тюрков и монголов, после божеств по иерархической лестнице, Вселенной управляют “хозяева” местности. Живут они в невидимом мире в средней зоне Вселенной и непосредственно подчиняются Великому Духу Неба Тэнгри и божеству Земли. Как считали тюрки, “хозяева” местности управляли территорией видимого мира, обитаемого людьми. Сами названия “эзи”, “хуҗа”, “ия”( хозяин, господин) говорят о том, что их считали истинными хозяевами гор, лесов, рек и т.д. Пределы территорий хозяев местности определялись естественными границами (берег, река, овраг, перевал и т.д.). Таким образом, территория обитания людей — это одновременно и место жительства всевозможных духов — хозяев. И все же духи — хозяева — это существа иного мира и относятся к особому классу.
По представлению тюрков—тэнгрианцев, хозяева местности выступали в облике людей, понимающих человеческую речь, живущих семьями, обладающих богатствами, главным образом в виде растительности, зверей и полезных ископаемых. Дикая природа воспринималась как упорядоченный мир. Поэтому ее естественным обитателям — хозяевам гор, рек, лесов — были чужды человеческие ценности. Они не имели одежду. В древних преданиях хозяева местности являлись перед охотниками голыми, с длинными волосами.
Отношение к хозяевам местности влияло на выработку у тюрков их морально-этических норм поведения. Правила и нормы поведения человека были тесно связаны с почитанием хозяев данной местности. Эти правила и нормы сводились к различным запретам, оберегающим от людей покой хозяев местной природы и их богатства (растительный и животный мир). Во время пребывания в лесу на промысле зверя запрещалось кричать, свистеть, петь, громко смеяться и разговаривать и т.п. Запрещалось загрязнять водоемы, реки, источники. Запрещались рубка деревьев без крайней необходимости, истребление животных в корыстных целях или без нужды. За нарушение покоя, правил поведения при охоте, добыче древесины, минеральных полезных ископаемых и.т.п. хозяева местности подвергали нарушителей различным наказаниям: лишали их добычи, насылали плохую погоду, посылали несчастья и болезни и т.д. Нарушители таких норм карались хозяевами местности здесь же, на этой земле, а не после смерти.
В китайской летописи Суйша описан по этому поводу один случай. Тюркский каган Шаболио выехал поохотиться. В этот день он собственноручно убил 18 оленей. Перед возвращением в ставку у него сгорела палатка. Шаболио усмотрел в этом дурное предзнаменование, сильно заболел и через месяц умер.
Убить несколько оленей у тюрков считалось деянием, наказуемым со стороны хозяина тайги. Истребление в большом количестве оленей каганом Шаболио, конечно, вызвало гнев хозяина тайги, где он охотился. Следствием этого было предупреждение его огнем (когда сгорела палатка), а финалом — кончина.
Для того чтобы заслужить благорасположение хозяев местности, им приносили различные жертвы. Так, в дар хозяевам местности тюрки вешали на деревья “дьалама” — ленточки из материи только светлых тонов: белые, синие, голубые и красные. Их подвязывали, главным образом, на березу или лиственницу. К ели, пихте и кедру не подвязывали, так как они считались “кара агач”, т.к. имеют “темные листья”, хвою. Около деревьев, увешанных ленточками, останавливался каждый путник, оставляя жертву, и просил благословения у хозяина этой местности. Если на горе или у ее подножья не росли деревья, тогда складывали кучу камней холмиком и около нее приносили жертвы.
Хозяевам местности, кроме ленточек, дарили пучки волос из гривы или хвоста коня, монеты и т.п. Если при себе имелась молочная водка, обязательно брызгали несколько капель — угощали хозяина местности. Тюрки считали, что нельзя останавливаться на месте жертвоприношения, если едешь на похороны или обряды захоронения, так как нужно быть чистым перед хозяином местности. Или, если не знаешь слов обращения (алкыш) к хозяину местности, луше ничего не говорить, так как словесная путаница может рассердить хозяина местности.
У тюркских охотников был обычай рассказывать сказки на промысле, вечером, перед сном. По мнению охотников, эти сказки слушал и хозяин гор. Эта вера была настолько распространена и считалась действенной для удачи, что некоторые охотники брали с собой кого-либо из стариков-сказителей специально для развлечения хозяев гор и те получали по окончанию промысла за это полный пай добычи.
У тюрков было распространено представление о сексуальной связи охотников на промысле во время сна с хозяйками гор. Это представление было настолько прочным и обыденным, что влияло на семейный быт охотников. На его основе сформировались специальные обычаи или запреты. Например, отправляясь на промысел, охотник не мог вступать в супружескую связь со своей женой. Мотивировалось это тем, что иначе ему не будет удачи на промысле, так как выходить на промысел надо чистым. Ну а если охотник на промысле видел себя во сне спящим с женщиной, то это считалось верной приметой, что с охотником спала хозяйка горы или иного участка тайги, результатом которого объяснялась неизменная удача этого охотника на промысле и даже богатство некоторых.
Хозяин горы. Гора является составной частью живого существа— планеты Земля. Как живое существо, Земля, гора тоже мыслит. Горы выполняют роль своеобразного “мозга планеты“. В одной компютерной микросхеме, состоящей из кремня, вмещается и накапливается большое количество памяти. А сколько такого кремния в горах? Ясно: несметное количество. Значит, в горах накоплено Земного памяти в огромных количествах. Там, где из недр земли когда то в Космос выплеснулась огромная энергия, там появились горы. Где всплеск энергии был незначительным, там сегодня овраги. Горы, своими вершинами направлены вверх, в Космос, обеспечивают связь с Высшим Разумом, а своими основаниями они погружены в тело планеты, воздействуя на него. Горы, которые испускают в большом количестве светлой энергии, называются священными. Иногда люди видят: как от священной горы в небо уходит светлый столб энергии. Во время молитвы, пожелания людей превращется в тонкую энергию и уходит в Космос. У людей, молящихся у священных гор, их пожелания (тонкая энергия) вливается в столб светлой энергии (горы), уходящий в Космос и вследствие этого слияния сила их молитв многократно увеличивается.
Глубокое почитание священных гор тюрками и монголами известно из древних источников V-IV вв. до н.эры. Об этом красноречиво свидетельствуют разнообразные и разновременные памятники: могильники, каменные жертвенные сооружения, святилища, камни с рисунками устраиваемых сакральных праздников или молений и т.п. Каждое тюркское или монгольcкое племя имело свою семейно-родоплеменную гору. Такие горы служили культовыми центрами для жертвоприношений своей родовой святыне.
По представлению тюрков, на горе и у его подножия параллельно существовало два мира. Первый, видимый — это горы, леса, деревья, реки и т.п., с чем человек непосредственно хозяйствовал в своей жизни. Важным признаком принадлежности к реальному миру считалась видимость. Если “нечто” не видят, но слышат, это “нечто” принадлежит иному миру. Там царит безвременье. И вот в этом невидимом мире была вторая жизнь хозяина горы (тав хужасы, таг хужасы) и его семьи. Хозяина горы имела не каждая гора, но в каждой местности была особая гора, на которой, как считали древние тюрки и монголы, жил ее хозяин. В хозяевах гор древние тюрки видели своих предков. Именно от них зависело хозяйственное благополучие общества. К ним обращались камы рода, “отправлявшиеся” во время камлания к родовой горе. Переселяясь на новое место, род часто сохранял связи с прежним хозяином родовой горы, и камы вынуждены были отправляться в далекое “путешествие”, чтобы достигнуть его. Иногда, переселившись, члены рода начинали почитать новую гору с его хозяином, расположенную на своей новой территории. В тюркской генеалогической легенде, обнаруженной в Египте в XIV в., рассказывается так: “В горах Карадаг (в провинции Ганьсу) на границе Китая воды затопили одну из пещер и замыли в ней глиной яму, имевшую форму человека. В течение девяти месяцев под воздействием солнечных лучей эта глиняная модель ожила. Так появился в прародительской пещере предок тюрков по имени Ай-Атам, который женился на женщине, появившейся в этой пещере также в результате затопления. У них родилось 40 детей”.
Родовой горе обращались с термином “ыдык таг” (священная гора). Эта гора защищала род от злых духов, она способна была обеспечить их благоденствие. Каждое тюркское племя представляло своего хозяина горы по-своему. Одни его представляли в облике бледного (бесцветного) мужчины. Но отличающей его от людей чертой было отсутствие бровей, иногда и ресниц. Другие тюркские роды хозяина горы представляли в виде молодой обнаженной женщины с большими грудями, с белыми волосами. Горные хозяева в основном фигурировали в сказках, легендах, в мифах. Жили они семьями, вместе с братьями и сестрами в пещерах (горах).
У тюрков существовала вера в возможность посетить страну невидимого мира. Об этом свидетельствует миф, по которому заблудившийся в середине зимы охотник забрался в медвежью берлогу и заснул. Когда он проснулся, оказалось, что уже выросла зеленая трава. В это время к нему подъехал хозяин горы в образе человека верхом на лошади, предложил свою помощь и дал паленые рога. Охотник почувствовал себя сытым от одного только запаха. Хозяин горы пояснил: “На земле, поминают тебя, жгут пищу, вот ее то запахом ты и делаешься сытым”, затем отвез охотника домой, с условием никому не говорить о том, кто ему помог. Охотник, напившись вина, рассказал обо всем жене. Когда он ночью вышел во двор, его убил хозяин горы.
Хозяин священной родовой горы не только помогал и оберегал людей от всяких бед и злых духов, но требовал правил поведения людей по отношению к нему и его богатству, растительности и животным, живущим на его территории. На священной горе нельзя было охотиться, ловить рыбу, пасти баранов, кричать, свистеть, петь и т.п. Хозяин горы не допускал никаких отступлений или нарушений, связанных с пребыванием здесь людей, не только по отношению к себе, но и к зверям, растительности этих мест, особенно неосторожного обращения с огнем и т.д. Он наблюдал за поведением женщин, живших поблизости. Женщины не допускались на священную гору. Находясь в пределах ее видимости, они должны были обязательно покрывать голову (так же, как и в присутствии мужчин — старших родственников мужа). Они не имели права произносить собственное название священной горы. За подобные нарушения они подвергались хозяином горы неотвратимому наказанию, чаще — болезнью. Хозяин горы держал в страхе даже камов, хотя для многих из них был покровителем (давал им бубны и т.д ).
Была еще в древние времена особая гора, которую почитали все древнетюркские и монгольские роды и племена. В древнетюрских орхонских надписях его писали с термином ыдук Йер-суб. Оно жило на территории современной Монголии в Хангайском нагорье (точнее горы Ланьшань в верховьях р. Орхон ). Как показывают древние письменные источники и археологические памятники ранее III в. до нашей эры у всех тюркских и монгольских родов и племен наблюдалось поразительное единодушное почитание в качестве священной родо-племенной территории именно эту гору которую именовали Отюкен. Слово Отюкен (отоген, этугэн, этуген) в тюрко-монгольских языках известно с древнейших времен. В тюркской мифологии (в том числе и у монголов) оно означает божество, мать-земля, материнский детородный орган, а в усеченных формах отог (утэг) - место стойбища, усадьба, то есть “Земля родная”.
Хозяин воды. В тюркской мифологии вода воспринималась как чуждая, враждебная. Это — владения духов и вход в иной мир. “Хозяин” воды (су хужасы) относился к жителям невидимого мира нижней зоны. Во всех океанах, морях, реках, озерах и т.п. есть свои хозяева вод. Владения хозяина воды ограничивались конкретным водоемом. Главным его богатством являлась рыба.
Хозяин воды (су хужасы) представлялся тюркам в образе старца, поэтому в мифах его называют “дедушка воды” (су бабасы). У него есть семья. “Хозяйка воды” (су анасы) — его жена. Есть у них и сын. Его называли просто “хозяин воды” (су хуҗасы). Су бабасы живет в отдаленных местах водоема. Любит одиночество и очень сердится, если нарушают его покой. Человека заплывшего далеко, он мог иногда утащить под воду. Про таких утопленников в старину говорили: “Его су бабасы забрал”. Особенно не терпел хозяин воды (су бабасы), когда загрязняли море, реку, озеро всякими нечистотами, бытовым мусором и т.п. Нельзя черпать черным котлом — нельзя пачкать воду. Зимой можно было в исключительных случаях пользоваться проточной водой, потому что имеется снег и нет особой нужды беспокоить хозяина воды. Так как нижняя часть тела женщины считалась нечистой, то женщине не дозволялся ни рыбачить, ни рыть оросительные канавы: во время этих работ она могла осквернить эту воду. Запрещалось топить в воде новорожденных щенят. За это хозяин воды рано или поздно наказывал нарушителей различными неприятностями и болезнями. Например: плохой рыбалкой, уменьшением в водоемах рыбы, отравлением или заражением инфекционными болезнями от зараженных рыб и т.п. У купающихся в загрязненных водоемах выскакивали на теле различные болячки и чири.
Хозяйка воды (су анасы) представлялась тюркам в образе обнаженной женщины с красной кожей, расчесывающей золотым гребнем свои длинные черные волосы. Глаза черные, брови густые и красивые. Хозяйка воды (су анасы) выходила на тихий укромный берег, и там ее во время расчесывания волос и видели. Вспуганная неожиданным появлением человека, хозяйка воды (су анасы) быстро исчезала в воде, иногда забыв золотой гребешок. Считалось, что человеку, нашедшему этот гребень и не взявшему его, всю жизнь сопутствует удача. На человека, унесшего гребень, наваливались всякие несчастья. Своими проклятиями хозяйка воды не давала ему покоя, пока гребень не был возвращен на место, откуда был взят.
Хозяйку воды очень боялись дети и молодые женщины. Ночью они опасались купаться, так как в это время она обходила свои владения и могла кого-нибудь унести под воду. Обычно такого утопленника находили в непредсказуемом месте и далеко от места трагедии. По такому случаю говорили: “Хозяйка воды путает и отводит от себя подозрения”.
Сына дедушки воды (су бабасы) тюрки представляли в виде обнаженного молодого человека. Отличался он по внешности от своей матери су анасы лишь тем, что у него не было бровей и длинных красивых волос. Его называли просто су хуҗасы (хозяин воды). Считали, что характер у него был вспыльчивый и непредсказуемый. Мог без причин рассердившись поднять на море бурю и затопить корабли. Иногда в ясную, солнечную, безветренную погоду неожиданно в реке поднимал высокие волны, которые ломали водяные мельницы и топили людей. А затем, так же неожиданно, успокаивался. Любимым развлечением было у него гонять косяки рыб.
Су бабасына, су анасына, су хуҗасына — тюрки устраивали общественные жертвоприношения, причем частота их проведения зависела от того, какие “взаимоотношения” складывались у людей с рекой. Если разливы бывали сильные, часто тонули люди, то жертвоприношения устраивали каждый год весной, приурочивая их обычно к первой фазе луны. Хозяину воды жертвовали трехгодовалого бычка или барашка. Сначала в воду бросали внутренности, а после камлания — шкуру с головой и ногами. Камлание происходило на берегу реки, возле растущей там березы.
Хозяйка родника. Издревле почитанием, смешанным со страхом, пользовались вытекающие из-под земли родники. Родник связывает разные сферы пространства. Течет он из-под земли и уже тем самым связывает оба мира — подземный и срединный. Родники подразделялись на кара (черный) родник и ак (белый, прозрачный) родник. Вода в кара роднике обычно обильная и черная. Такой родник в основном использовался для лечебных целей. Водой от источника смачивали больные суставы. Вода в ак роднике — без мутей и примесей. Она имеет целебные свойства. Такую воду пили, в ней купались. Неспроста с древних времен считали, что характер людей аула зависит от родника, с которого они воду пьют.
В тюркских мифах хозяин родника представлялся в образе красивой молодой женщины. Ее считали дочерью хозяина воды и любимицей хозяина горы. Хозяйка родника была и любимицей божества Дождя. Еще не было никаких намеков о дожде, а хозяйка родника уже знала о его прибытии. В спокойно текущем роднике вода вдруг начинала журчать. Так хозяйка родника приветствовала приход дождя и показывала ему свою любовь.
По отношению к родникам у тюрков существовал целый кодекс правил и запретов. Запрещалось: плевать на родник, бросать мусор возле родника, ковырять палкой вход источника и т.п. Считалось необходимым сохранять воду в чистоте. Для того чтобы зачерпнуть ее, посуду нужно было сперва почистить. Все звери и птицы, обитающие в местности, где находился родник, считались принадлежностью хозяйки родника, поэтому охота около родника не допускалась. При плохом отношении к роднику хозяйка родника обижалась, а иногда уходила. Тогда родник высыхал. Тюрки говорили: “У людей, обижавших хозяйку родника, отсыхали руки и ноги”. Тюрки около родников совершали жертвоприношения в случаях, когда пропадала вода в источнике. Родник доверяли очищать только чистым и безгрешным людям. Хозяйке родника приносили дары в виде серебряных монет. Влюбленные у родника назначали свидания и объяснялись в любви. Больные у хозяйки родника просили помощь в выздоровлении. У журчавшего родника люди находили успокоение души. В древности недалеко от родника хоронили святых людей. Такие родники называли священными. До сих пор в народе считают, что вода в священных родниках по вкусу отличается от простых родников. В тюркских мифологиях наиболее священным считается место, где воды семи родников соединяются в единую речку. Хозяйку такого родника считали родственницей семи звезд на Небе.
Таким образом, по представлениям древних тюрков, родники связывали не только срединный и подземный, но и верхний миры.
Лучшим временем для посещения родников у тюрков считалась ранняя весна, когда распускаются листья, или осенью, когда пожелтеют листья на деревьях. На родник брали с собой различные продукты, кроме соли и мяса. Соль не брали из-за того, что она впитывала в себя лечебную силу родника и снижала лечебное свойство воды. На родник нужно было приезжать чистым. Люди, у которых умер кто-либо из близких родственников, не должны были ездить на родник в течение 40 дней. Нельзя было приезжать женщинам в период менструаций.
По приезду к источнику угощали хозяйку родника имеющимися продуктами. На ветки деревьев вешали ленты. Тюрки верили, что источники с минеральной водой могут избавить человека не только от болезней, но и от многих неприятностей. После угощения хозяйки родника, сообщали ей о своей болезни и просили от нее избавить или вылечить хотя бы на 2-3 года. Обряд жертвоприношения хозяйке источника повторялся больными после окончания срока лечения. После посещения источника соблюдался ряд запретов. Нельзя было в течение года рассказывать о том, что слышали или видели, даже во сне, во время лечения на источнике. Во время лечения не употребляли соленую пищу, не пили вина и араку и не ходили на свадьбы и похороны. Лечившегося на источнике нельзя было прямо спрашивать о состоянии его здоровья.
Хозяин леса. Тюрки—тэнгрианцы особо почитали хозяев лесов, так как считали, что от них зависело хозяйственное благополучие общества. С ними люди делили обитаемый мир.
Скотоводы передвигались весной на летовку, расположенную в горах, где пышная растительность альпийских лугов манила к себе людей и скот, а осенью спускались на ровные малоснежные степи, в которых скот всю зиму добывал себе подножный корм. Кочевникам-тюркам были необходимы не только зеленые степи, но и покрытые лесом горы. Лес с гор они использовали для изготовления юрт и телег, а также стрел, причем ценился горный лес. В переселках укрывали скот во время буранов, доставляли пастухам дрова для костров. В лесу тюрки охотились. Так человек жил в видимом мире.
Хозяин леса или тайги относился к существам невидимого мира срединной зоны. В каждом лесу или тайге свой хозяин леса. Все они подчиняются Великому Небу Тэнгри и божеству Земля. В древнетюркских мифологиях хозяин леса представляется в образе высокого дедушки с седыми волосами и белой бородкой. Лицо у него добродушное. Богатство хозяина леса заключалось в растительном и животном мире леса. Он знает каждое дерево в лесу и каждого зверя. Обходя свои владения он следил за порядком в лесу. Постоянно трудился для приумножения лесного богатства.
К людям он относился добродушно и не делал им зла. Но был суров к тем, кто шумел, свистел, захламлял и неосторожно обращался с огнем в лесу — тем самым нарушая покой его и леса. Суров был и к тем, кто в корыстных целях рубил молодые деревья, убивал из жадности больше животных, чем необходимо на пропитание. На таких людей он насылал разные наказания: лишение счастья в охоте, болезни и т.п. Наказанию подвергались даже целые аулы, если их люди наносили ущерб лесу. Первым признаком наказания был пожар в доме наказуемых. В ауле постоянно происходили какие-нибудь несчастья, например, люди ели лесных животных, травы, ягоды и отравлялись или заболевали разными заразными болезнями, дети часто умирали при рождении и т.п. Сколько бы ни старались и ни трудились жители этого аула, а бедность постоянно сопутствовала им. Такие аулы не росли, численность домов оставалась неизменной.
У хозяина леса есть и внучка — дочь леса (мещә, урман кызы).Дочь леса представлялась древним тюркам в образе молодой красивой девушки, похожей на березу. Она легка, весела и озорница. Играет больше со зверями в лесу, но не прочь пошутить и с человеком. Особенно при закате солнца, она, подражая голосу человека, зазывая одинокого человека, запутывает его в лесу. Вдоволь наигравшись в прятки, она выводит его на окраину леса возле какого-нибудь аула. В таких случаях говорили: “Это шутки дочери хозяина леса”.
Тюрки-тэнгрианцы считали, что с наступлением зимы хозяин леса уходил в спячку и просыпался весной вместе с пробуждающейся природой. Поэтому, чтобы охота была удачной, ягод было вдоволь, люди не болели весной, возле речки вблизи леса тюрки приносили хозяину леса в жертву белого барана.
Хозяин дома. Жилище — одно из ключевых элементов, определявших традиционное мировоззрение тюрков. Жилище, будучи наиболее организованной частью пространства, предохраняет своих обитателей от воздействия внешнего мира и опосредствует контакты с ним. Обладая уникальным статусом, дом как бы живет своей жизнью.
Будучи одной из основных форм освоения внешнего мира, строительство осуществлялось сообразно практическим потребностям. Необходимым условием его успешного завершения, кроме прочего, считался правильный выбор времени, соотносимый с актом первотворения. В основном тюрки предпочитали начинать строительство жилища весной. Связано это было не только с практичностью, после холодной зимы, но и с тем, что в тюркской традиции весна была точкой начала годового цикла, мифическим началом природного и культурного мира.
Место для дома выбирали в период новолуния — наиболее благоприятный момент времени. Несчастливым считалось место, где дул холодный ветер, где, припав ухом к земле, можно было услышать мычание коровы (животного с холодным дыханием, связанного с представлениями о низе, смерти). Напротив, удачным считалось место, где вечером поднимались теплые испарения, слышалось ржание лошади. Дом предпочитали возводить ближе к верховьям реки: из-за опасения нечистот. Чтобы окончательно убедиться в пригодности места для жилья, катали с правого плеча каравай хлеба. Падая на землю основанием, каравай предвещал благополучие хозяевам дома. Затем начиналось строительство жилища, которое постепенно приобретало характер строго организованной структуры, сопричастной устройству Вселенной.
Тюркские народы использовали жилища разных конструкций, как постоянные, так и переносные, со множеством вариантов и переходных типов: жердевой конический шалаш корьевым покрытием, срубный бревенчатый многоугольный дом, войлочная юрта и т.д. Все зависело от хозяиственно-культурных типов местного населения. Но несмотря на большое разнообразие строений, был у них обобщенный образ жилища.
Дом, будучи средоточием культуры, занимал особое место в жизнедеятельности человека. Дом наделялся теми же свойствами, что Вселенная в целом. Противопоставление верхнего и нижнего миров во многом определяло организацию вертикальной структуры жилища. Крыша юрты соотносилась с небесной сферой. Дымовое отверстие служило своеобразной дверью в запредельное пространство-время. В срединной сфере пространство жилища делилось на левую (мужскую) и правую (женскую) стороны. Пространственное членение жилища прямо переносилось на окрущающий мир. У входа в нижний мир, у основания дома, жили собаки, охраняющие земные пути.
Наряду с отчетливым вертикальным членением жилое помещение обладало хорошо разработанной горизонтальной структурой. Жилища тюрков и монголов ориентировались входом на восток. Обыкновенно южная правая от входа сторона считалась мужской, противоположная — женской. Согласно мировоззренческим установкам, мужская сторона считалась верхней, женская — нижней. У всех тюркских народов жилище заполнялось мужскими и женскими вещами, в соответствии с его разделением. Таким образом, жилое пространство делилось по признаку “правый — левый”, который дополнялся значениями противопоставлений “мужской — женский”, “верхний — нижний”, “южный — северный”, “положительный — отрицательный” и т.д.8
В середине жилища находился очаг. Еще двумя важнейшими элементами жилища были дверь — на востоке, окна и почетный угол — төр, расположенный за очагом. Эта часть жилища предназначалась лишь для хозяина дома и особо почетных гостей. Тюркская формулировка была такова: “Дверь на восток — тур на запад”. Люди, располагаясь в жилище на обед или беседу, садились по линии восток— запад, полагая, что линия восток — запад и в жилище понимается как линия прихода и ухода поколений. Самым почетным было место у стены, противоположной входу, где находилась основа жилища — төр. Там сидел глава семьи. Со смертью отца его место на төре занимал старший сын.
Стены жилища являлись границей, защищали обитателей дома, обеспечивали его пространственное разделение от внешнего мира. Первым рубежом человеческого пространства являлся вход и окна. Функция двери и окна, как границы, были очерчены множеством запретов и предписаний. Человек, входя в дом, обмахивался сзади правой рукой, чтобы не впустить за собой в жилище злых духов. Некоторые тюркские народы, стремясь отвести беду от дома, не пускали дальше порога завистливых людей и интриганов. Более того, их иногда вообще не впускали в дом. Гость, пересекший границу дома, попадал в новый для него мир и после обмена приветствиями временно включался в этот мир.
Подобно человеку, обретающему зрелость в браке, жилище у тюркских народов считалось “состоявшимся” лишь после ритуальной “свадьбы”. Ий туе (свадьба дома) — так называлось окончание строительства, если дом возводился из новых бревен. К назначенному часу в новое жилище собирались соседи и родственники. Предварительно кам в сопровождении хозяина обходил дом кругом, кропил углы аракой, угощая всех добрых духов. Гости приносили новоселам подарки. Затем начиналось веселье. Таким образом дом включался в систему связей человеческого коллектива. Его создание было актом “свадьбы-рождения”. Существовало представление о том, что, если в течение трех лет в доме никто не умрет, он будет счастлив. Три года — время раннего младенчества — и наибольшей незащищенности ребенка, когда он, по представлениям древних тюрков, целиком находится во власти божества Умай.
При освоении внешнего мира, человеку приходилось уважительно относиться к существам невидимого мира у себя дома, так как от этих взаимоотношений зависело благополучие и спокойствие семейной жизни. С постройкой нового дома, в жилище поселялся “хозяин” дома (Йй хуҗасы, йорт хуҗасы). Так как он жил непосредственно вместе с человеком в одном жилище, то с ним часто соприкасались. Как “хозяин” дома, так и жильцы дома стремились жить в согласии друг с другом. В тюркских мифологиях хозяин дома у разных наций выглядел по-разному. Не только у разных народов, но даже каждый человек видел его по-своему. Но был образ хозяина дома, который в чем-то имел сходство у всех людей и народов. Хозяин дома имел облик мужчины в годах, сутулый, малого роста, лицом добродушный. Жил он обычно на печках. В жилище, где был погреб, он днем там отсыпался, а ночью, дождавшись когда жильцы уснут, начинал хозяйничать. Ходил по дому, выходил во двор, заглядывал в амбары и конюшни. Обойдя свои владения, хозяин дома принимался за работу: изгонял из дома злых духов, старался уберечь живущих от страшных болезней, иногда начинал мыть посуду,месил тесто, любил причесывать лошадям гривы и т.д. В случае опасности в виде пожара, издавал всякие шумы, чтобы разбудить людей и спасти их. В том доме, где жильцы и “хозяин” дома жили в согласии и уважении, люди меньше болели, семья жила дружно и в достатке.
Если дома не было ему покоя: частые попойки, скандалы и драки жильцов, постоянный шум музыки и т.п., то “хозяин” дома насылал на шумливых жильцов разные несчастья. В этом доме неожиданно вдруг кто-то умирал или сильно заболевал, муж и жена разводились, начинался падеж скота, постоянное невезение и бедность сопутствовали жильцам и т.д. После таких несчастий в доме наступала тишина.
Хозяин дома был разборчив и к животным, живущим в его владении. Каждому хозяину дома нравились свои любимые цвета или характер животных. Не понравившуюся лошадь, собаку или кошку он начинал мучить. У лошади утром вся грива бывала взлахмоченная, сама взмыленная, как-будто на ней всю ночь скакали. Собака постоянно болела. Кошка ходила постоянно измученная. Если этих животных не меняли на других, то хозяин дома мучил их до смерти.
Чтобы жить с хозяином дома в согласии, жильцы приносили ему подношения в виде кумыса, араки и т.д., при этом упоминали его знаком благодарности, прося для жителей дома здоровья, счастья и благополучия.
Но был еще хозяин, живущий в заброшенных домах. В тюркских мифологиях он выглядел в облике человека с сердитым взглядом, нерасчесанными волосами, угрюмым выражением. Привыкший к тишине, он не любил пришельцев в его владения. Их он старался напугать и вынудить уйти, поэтому о заброшенных домах шла плохая молва. Если такой хозяин дома забредет жить в построенный вновь жилой дом, то в этом доме не будет житья. Люди будут болеть, несчастья постоянно будут сопутствовать жильцам. В конце концов жильцы продадут этот дом и переедут. Но и новые жильцы будут терпеть бедствия так же, как и предыдущие.
Хозяин пути (дороги). В реальной жизни, как и в фольклорной, человек не столько проводит жизнь в доме, сколько в дороге. Герои тюркского эпоса почти всю жизнь проводят в дорогах: они едут к родителям, ищут невесту, едут на битву и возвращаются домой, путешествуют в верхний и нижний миры. Общество скотоводов вообще находилось в постоянном движении: перекочевка, отгон стада на пастбища и возвращение их, в прошлом — военные походы и т.д. Подвижной была и жизнь таежных охотников, преодолевавших пешком и на лыжах сотни километров тайги. Поэтому тема дороги, пути пронизывает традиционное мировоззрение.9
Путь человека измерялся количеством ночевок, прогонов коня. Своеобразной мерой пути служил чакырым — расстояние, на котором можно слышать крик (около 1060 м). Средства передвижения могли быть самыми различными — лыжи, сани, лодки, но чаще всего передвигались верхом. Конь был верным спутником человека, предупреждавшим его об опасности, защищавшим от беды. В длительной дороге какие только происшествия не случались с человеком. Дорога могла быть счастливой и могла быть трагичной, а путь— коротким и бесконечным. Поэтому в народных сказаниях имеются такие слова: “Усал юл” (злая дорога), “хәтәр юл” (опасная дорога),”юл баше” (начало дороги), “юл койрыгы” (конец дороги), “юл баласы” (детя дороги), “йоклата торган юл” (усыпляющая дорога), “адаштыра торган юл” (путающая дорога) и т.д.
Путь человека — в жизни и в мифе — обязательно предполагает возвращение. Проклятие: “Да будет тебе дорога, чтобы идти, да не будет дороги возвращения” — разнозначно пожеланию смерти. И наоборот, в пожеланиях счастливого пути всегда акцентируется возвращение. Путь неживого человека — это путь в одну сторону, т.е. уход. Возвращение его крайне нежелательно.
Путь мифического героя во многих произведениях совершается вне времени и пространства: это перемещение в ином мире. Эти миры, существующие в неопределенном множестве, почти не соотнесены один с другим. Путь в большинстве случаев сводился к пересечению границы между мирами. Попасть в иной мир живому человеку можно только в ином состоянии сознания. Оно может быть беспамятством, трансом, снами и т.д. Какой это мир — верхний или нижний — зависит от цели путешествия. Если путь живого человека имеет начало и конец, то путь в ином мире — без начала и конца, движение сразу происходит в нескольких направлениях. Возвращение героя домой может совершаться моментальным перемещением: “Не успел глазом моргнуть, очутился ...”
Большими путешественниками в иной мир были камы. Но без дорог и путей они бы не могли перемещаться из одной зоны Вселенной в другую. Дороги связывали верхний и средний миры. Вниз по этой дороге переносили в средний мир кут (кот) будущих живых существ, вверх отправляли кот животных, принесенных в жертву. Дорога, ведущая в иной мир, “не использовалась” зимой. Камы говорили, что зимой видимое небо замерзает, и в это время года не камлали небесным божествам.
По представлению тюрков—тэнгрианцев, каждый путь имел своего “хозяина”. Хозяева дороги жили в невидимом мире и подчинялись Великому Духу Тэнгре, божеству Земли и Эрлику. Они обслуживали видимые и невидимые дороги. Хозяина дороги представляли в образе мужчины, с добродушным характером. Людям он не делал зла. Иногда мог пошутить (на ровном месте человек мог споткнуться и упасть). Испытывал путника, приведя на распутье или перекресток, на котором решалась его судьба. По какой дороге пойдет человек по “плохой” (начар юл) или по хорошей (яхше юл).
Тюрки—тэнгрианцы с почтением относились к хозяевам дороги. Строители поддерживали дороги в хорошем состоянии. Возле дорог сажали деревья. Перед выходом на длинную и опасную дорогу, всегда делали жертвоприношения хозяину дороги, чтобы в пути сопутствовала удача и скорое возвращение.
Запрещалось: строить дороги на священных местах, проклинать и разрушать дороги. Нарушителей правил поведения хозяин дороги наказывал, с такими людьми в дороге случались несчастья. Некоторые пропадали в дороге, не имели возможности вернуться домой, блуждали, не найдя нужного пути и т.д.
Хозяин предмета. Тюрки—тэнгрианцы вещам, полезным в быту, воздавали почет. Согласно повериям тюрков, в вещах, долго бывших в употреблении, заводился хозяин и вещи приобретали сверхъестественную силу. Так, игрушку, которой ребенок играл больше года, никогда не бросали, поскольку она могла обидеться и причинить болезнь. Тюрки считали, что многодетность женщины и здоровье ее потомства находились в прямой зависимости от детской колыбели. Колыбель, в которой дети вырастали здоровыми, считалась благополучной и приобретала особую ценность. Если в семье умирали дети, то родители обращались к кому-либо из родственников с просьбой дать им такую колыбель, чтобы вместе с ней обрести благополучие и счастье. Колыбель, используемая в течение длительного времени, без сомнения, становилась в глазах своих владельцев носителем жизненной силы. Считалось, что в предметы, имеющие такую силу, поселился ия (ичи), ияләшә — хозяин. Поэтому с уважением относились не просто к колыбели, а ее иясенә (хозяину). Ия, по мнению тюрков, заводился не только в бытовых вещах, но и в предметах, лежавших долго без движения в природе, например, в каменных глыбах и т.п. Ия поселялся и в разных заразных болезнях. Сам ия (хозяин) состоял из кия и җия. Кия считали мстительным духом, а җия — экологической, абстрактной оболочкой. При порче домашних вещей, каменных глыб, растормашивании заразных болезней и т.п., где поселился ия, деформировалась җия, то есть экологическая оболочка. Тогда действовала ответная карательная реакция со стороны кия, которая и приносила несчастье в виде болезни. Поэтому тюркские народы в древности добро и зло приписывали благоговению или гневу боготворяемых ими предметов и стихии кия. Благочестие заключалось в обрядах уважения, а грех — в нарушениях их, они боялись гнева кия. Известно, что тюрки и монголы боялись проливать молоко: они в этом случае боялись кия.
ЛИТРЕАТУРА
1. Бичурин Н.Я. “Китайские известия о народах Центральной и Средней Азии в древнейшее время.” М., 1955. с.65.
2. “Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху.” М.,1984. С.334. прим.2.
3. Новгородова Э.А. “Древняя Монголия.” М., с.201.
4. Богоярков М.И. “Йыш в древнетюркских памятниках рунической письменности. Археология Северной и Центральной Азии.” Новосибирск. 1975. с.208.
5. Тиваненко. А.В. “Древние святилища восточной Сибири в эпоху раннего средневековья.” Новосибирск. 1994. с.89.
6. Майдар Д. “Памятники истории и культуры Монголии.” М., 1981. с.51.
7. Из летописи Монгольской династи (Юань Ши) гл.122. с.1.
8. Академия Наук СССР. Сибирское отделение. “Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири.” Новосибирск. 1988. с.63.
9. Академия Наук СССР. Сибирское отделение. “Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири.” Новосибирск. 1988. с.71.
